|
От судьбы не
уйдёшь
Родилась я в
Сестрорецке. До 9 лет у меня было счастливое детство:
родители меня любили, у меня было много хороших подруг.
1 ноября 1937
года был арестован мой отец. Через 2 месяца он был расстелен
и захоронен в Левашовской пустоши. О расстреле я узнала
намного позднее. Мою маму, меня и сестру в возрасте
1 месяца сослали в Башкирию без предоставления жилья
и пособия на детей.
Наступила тяжёлая
и сложная жизнь, которая чередовалась несчастьями, разлукой,
заботой о ночлеге и хлебе насущном.
Я очень тосковала
по Сестрорецку, часто плакала, по ночам мне снилась
наша улица и школа. Вернулась я в свой город только
в 1949 году.
Вскоре в ссылке
умерла моя сестра. В конце 1940 года я тяжело заболела
сыпным тифом. Взрослые умирали, я выжила, но была настолько
слабой, что еле ходила. Одна ссыльная получила разрешение
вернуться в Ленинград. Моя мать, обеспокоенная тем,
что может потерять своего последнего ребёнка, решила
отправить меня с ней к своей родственнице в Белоостров.
В день приезда
в Ленинград, 22 июня 1941года, началась Вторая Мировая
Война. В этот же день, я прибыла в Белоостров в семью
Николая Владимировича Копытковского. Его жена являлась
двоюродной сестрой моей матери. Дом Копытковских находился
против вокзала, где проходит железная дорога на Сестрорецк.
Соседний дом принадлежал семье Баум.
Недалеко от станции
были детский сад, школа, почта, телеграф, магазин. В
Белоострове был большой и красивый вокзал.
По распоряжению
поселкового совета на земельном участке Копытковских
была построена землянка, где мы укрывались во время
бомбёжек.
В конце августа
1941 года посёлок Белоостров оказался на передовой линии.
Эвакуации не было. Военные, отступая, отказались взять
нас с собой, так как среди нас были дети в возрасте
от полутора до 13 лет. Мы спасались в землянке. В течении
двух недель мы были свидетелями, как от артиллерийских
снарядов, мин и бомб взрывались и горели дома. Бомбили
вокзал, железную дорогу, водокачку. В землянке закончились
продукты и вода. Когда временно наступала тишина, мы
бегали к колодцу за водой. В один из таких моментов,
открыв дверь землянки, я увидела убитую лошадь и жеребёнка,
стоявшего около неё. Я выскочила из землянки, схватила
жеребёнка за гриву, отвела его в сарай и закрыла дверь
на щеколду. Я успела добежать до землянки, когда раздался
взрыв артиллерийского снаряда, который попал в сарай.
Однажды я и мальчик
Борис Баум побежали через все линии железнодорожных
путей в магазин, который находился с другой стороны
железной дороги. Mагазин был пуст. В это время подъехал
русский бронепоезд, остановился напротив магазина и
начал обстреливать финнов. Мне и Борису стало страшно.
Бронепоезд, закончив обстрел, уехал обратно в сторону
Петербурга. Нам надо было возвращаться обратно в землянку.
Когда я и Борис бежали по железнодорожным путям, финны
начали бомбить железную дорогу. С ужасом мы увидели
как разлетаются рельсы и шпалы, поднимается перед нами
земля и летят осколки снарядов. Мы упали на землю, в
этот момент меня ранило в ногу.
9 сентября 1941
года был страшный бой. Бомбили с самолётов, разрывались
мины и артиллерийские снаряды.
Землянку трясло. Дверь насквозь пробило большим осколком
снаряда. Мы закрыли дверь матрасом. Это были Содом и
Гоморра. Вдруг раздался стук в дверь и на ломаном русском
языке кто-то сказал: «Немедленно выходите или мы взорвём
землянку». Мы все, нас было 13 человек, вышли из землянки
и оказались взятыми в плен. Нас под обстрелом повели
в сторону Старого Белоострова. Кругом было много убитых
солдат: русских и финнов. Когда рядом взрывались снаряды,
нам кричали: «Ложись!». Я упала между мёртвыми
солдатами и от страха полезла под одного из них. Спрятала
голову, а его рука упала на мою спину. Так под бомбёжкой
нас довели до Миллионного дота. Дот долго бомбили, снаряды
разрывались, но крепкие стены и в этот раз выдержали
налёт.
Когда бой закончился,
нас вывели из дота в безопасное место на полянку. Погода
была тёплая, солнечная. Нам дали небольшое ведро с макаронами
и мясом. Мы были очень голодны, но в таком шоке, что
есть ни кто не мог. Оказалось, что все мы были без обуви.
Вскоре нас увезли
в Финляндию в концентрационный лагерь, который находился
в лесу, в местечке Миехиккяля.
В Миехиккяля было несколько концентрационных лагерей:
лагерь, где находилась я и ещё 4 лагеря, где находились
военнопленные солдаты и офицеры
Нам выдали2 одеяла,
сшитые из русских солдатских шинелей. Одно мы стелили
на нары, а другим покрывались.
Под охраной солдат мы выходили в лес собирать ягоды,
которые сдавали при входе в лагерь, сами заготавливали
дрова для отопления бараков, кухни и других помещений.
Выход из лагеря
был запрещён. Люди умирали от истощения и болезней.
На кладбище в Миехиккяла по данным исследований (1992г)
Антти Лаине захоронено 158 человек военнопленных.
В феврале 1943
года меня послали на сельскохозяйственные работы в Тайпалсаари.
Я работала в хлеву и на поле с 6 утра и до вечера.
1 июля 1945 года
я вернулась в Россию. В городе Выборге я находилась
в лагере, где меня допрашивали. После допросов и, видимо,
запросов обо мне, меня отправили обратно в ссылку к
матери. Меня привезли в Ленинград и посадили на поезд
с пересадкой в городе Пенза.
Мне выдали предписание,
отклонений от которого не могло быть, о последствиях
меня предупредили. На станции Пенза я должна была прокомпостировать
билет в кассе. У кассы была толпа людей, через которую
было невозможно пробиться. Я обратилась к начальнику
станции и показала своё предписание. Он прокомпостировал
билет и отвёл меня на платформу, сказав, что поезд скоро
прибудет и ушёл. Прибыл поезд, но дверь вагона, в который
я должна была войти, не открылась. Люди лезли на крыши
вагонов и залезали на буфера. Поезд медленно тронулся.
Мне стало страшно оставаться в чужом городе, так как
денег у меня не было и продукты, которые у меня были
с собой, были украдены. Я прыгнула на подножку проходящего
мимо вагона и схватилась за поручни. Поезд набрал скорость.
Я почувствовала, что меня с большой силой отрывает от
вагона. Вдруг открывается дврь и сильные мужские руки
втащили меня в тамбур. В этом вагоне были военные, которые
возвращались с фронта домой. Солдат, который втащил
меня в тамбур, уступил мне своё место в вагоне, так
как я была совсем обессилена. Он дал мне кусок хлеба
и стакан горячего чая. Я сразу уснула и весь оставшийся
путь он спал сидя на нижней полке со своим другом.
Таким образом
я вернулась в ссылку к матери.
В 1949 году я
и моя мама получили разрешение вернуться в Сестрорецк.
Так прошли моё
детсво и юность.
Не все смогли
перенести тяжести войны и плена. Kоренная жительница
Белоострова Аня Гуляевская, одна из нас, находившихся
в землянке и в лагере, не выдержала невзгоды войны и
плена. По прибытию в Россию она оказалась в больнице
на станции Удельная. Её навещали, но она никого не узнавала,
в больнице она и умерла. Остальные жители посёлка Белоостров
после войны жили в Сестрорецке, Ленинграде и Белоострове.
На основании
документов, которые находятся в Большом доме города
Ленинграда, мне выдали удостоверение, что я являюсь
узником фашистских концлагерей. Никаких компенсаций
из фонда Взаимопонимания и примирения я никогда не получала.Также
я имею удостоверение о том, что являюсь жертвой политических
репрессий на основании ареста отца и ссылки нашей семьи.
Ирина Чучина 2012г.
см.
видео по теме «Пленные Белоострова»
>>>
© BELOOSTROV.RU
|
|
