|
Первый сбитый
«Юнкерс»
В августе 2006 года
я вел беседу с жителем Белоострова Юрием Николаевичем
Андреевым и в разговоре вскользь упомянул о первом немецком
самолете сбитом в небе Ленинграда. Впервые в городе
была объявлена воздушная тревога. Бомбардировщик был
подбит нашими зенитчиками в ночь на 23 июня 1941 года
и упал в районе поселка Песочный. Каково же было мое
удивление, когда я узнал, что у Юрия Николаевича в семейном
альбоме есть фотография обломков того самого «Юнкерса».
Мой собеседник
любезно показал мне фото, сделанное 26 июня 1941 года
в Песочном. На хорошо сохранившейся старой фотографии
изображены обломки сбитого «Юнкерса», упавшего рядом
со свинарником воинской части. На переднем плане стоят
три
человека. Крайний справа – старший политрук отдела пропаганды
политуправления Северного фронта Маргулис Петр Борисович,
а в центре – лауреат Сталинской премии, кинорежиссер Сергей
Герасимов. Дачи работников «Ленфильма» находились в Лисьем
Носу и, возможно, приезд режиссера был случайным, и это
было малозаметным эпизодом в его
жизни. Но из автобиографических воспоминаний режиссера
стало известно, что он не появился бы в Песочном, если
бы не категорический отказ его жены, известной киноактрисы
Тамары Макаровой, родившейся и прожившей всю жизнь в Ленинграде
эвакуироваться вместе с «Ленфильмом» на восток. (Подробнее
об этом будет рассказано ниже).
Кроме фотографии
у Юрия Николаевича имелось несколько предметов со сбитого
«Юнкерса» - половинка бинокля, фотоаппарат «Vojgflander»
был действующий, и Андреев сказал, что делал на нем
хорошие снимки, и серебряный портсигар, на внутренней
части которого была монограмма «S.L.». Удивительно,
что резиночки для прижима сигарет были как новенькие
и абсолютно не потеряли упругость, хотя прошло уже столько
лет! Были еще 3 стаканчика из легкого белого металла,
но после недавнего ремонта своей квартиры Юрий Николаевич
их найти сразу не смог.
Андреев сказал,
что помимо этих вещей еще были действующий компас и трехцветный
фонарик, но его сыновья, которым сейчас около 30 лет,
им давно уже «приделали ноги».
Предыстория. Секретное
оружие вермахта
С началом боевых
действий против СССР немцы начали активно устанавливать
на море неконтактные донные мины с магнитным взрывателем
– на тот момент суперсовременной, не известной советским
специалистам конструкции. Создалась серьезная угроза
ограничения боевой деятельности Советского Военно-морского
флота (ВМФ). Минирование производилось только на мелководье
или в прибрежных зонах (Из книги В.Г. Семенова "Две
истории размагничивания кораблей" СПб " 2005,
стр. 9) Севастополя, у Очакова и Одессы; Феодосии
и Новороссийска, в Ирбенском и Соэлозунском проливах,
у острова Даго, на подходах к Таллину и Кронштадту,
а также на севере.
К этому времени,
для защиты кораблей от магнитных мин, в Советском Союзе
проводились большие работы по подготовке массового использования
размагничивающих устройств на кораблях ВМФ. Позже к
ним добавили акустическую защиту. Но к началу войны
советские корабли, за малым исключением, остались незащищенными
от магнитных мин противника (Из книги В.Г. Семенова
"Две истории размагничивания кораблей" СПб
" 2005, стр. 24).
Секрет неконтактных
мин заключался в том, что они были оснащены магнитными,
а в дальнейшем акустическими или комбинированными магнитно-акустическими
взрывателями и реагировали либо на магнитное поле проходящего
мимо корабля, либо на шум винтов, либо на то и другое
сразу – без непосредственного соприкосновения с объектом.
- Прибор срочности
задерживал приведение мины в боевое положение на требуемый
период времени (от нескольких часов до нескольких месяцев).
- Прибор кратности
обеспечивал взрыв мины только после заданного числа
воздействий на неконтактный взрыватель.
Конструкция мин
содержала устройства, препятствующие их разоружению
и извлечению из воды. В случае сброса авиационной донной
неконтактной мины на отмель или на землю срабатывал
взрыватель-самоликвидатор, который производил ее взрыв
через 30 сек. Установка мин могла быть осуществлена
с самолетов, подводных лодок и надводных кораблей. Радиус
поражения от взрыва мины, лежащей на дне, зависел от
веса взрывчатого вещества и доходил до 50 метров.
Авиационные донные
неконтактные мины по исполнению были парашютными или
беспарашютными. Количество взрывчатого вещества составляло
от 300 до 735 кг.
Вес в сборе –
от 350 до 1000 кг.
Глубина установки
мины от 25 м и до 50 м.
В начальный период
войны Германское военное командование предполагало получить
большой эффект от массового применения мин новейшей
системы, но это не произошло. Секреты, заложенные в
конструкцию немецкими инженерами, были достаточно быстро
раскрыты советскими минными специалистами.
О раскрытии секретов
таких мин был поставлен художественный фильм «Аллегро
с огнем». Среди экспонатов Центрального Военно-морского
музея в Санкт-Петербурге имеется немецкая парашютная
донная неконтактная мина типа «D». В 1941 году мина
была вытралена кораблями охраны водного района КБФ и
обезврежена.
Мина типа «D»
оснащалась магнитным, акустическим или магнитно-акустическим
взрывателем. Имела прибор срочности от 30 минут до 6
суток и прибор кратности от 1 до 15 крат. В мину были
встроены два устройства – ловушки, препятствующие ее
разоружению: один вызывал взрыв мины при попытке вытащить
ее на берег (датчик взрывателя реагировал на изменение
давления), другой при попытке отделить хвостовую
часть (срабатывал контактный датчик). Позднее немцы защищали
секрет своих мин установкой в корпус мины фотоэлемента.
Если при разборке на него попадал свет, то фотоэлемент
подавал команду на замыкание цепи взрывателя. (Из книги
В.Г. Семенова "Две истории размагничивания кораблей"
СПб " 2005, стр. 19). Мину сбрасывали на парашюте
с высоты 1000 – 1500 метров. Вес взрывчатого вещества
составлял 300 кг, вес в сборе – 390 кг.
В самые первые дни
войны для минирования фарватеров в Финском заливе немецкие
бомбардировщики взлетали с аэродрома в Кенигсберге. Маршрут
полета пролегал над Балтикой, Финляндией и Карельским
перешейком. Уже через 20 минут после сброса мин самолеты
приземлялись под Хельсинки, на территории тогда еще нейтральной
Финляндии. После заправки «Юнкерсы» возвращались на базу
в Кенигсберг (из книги Н.И.Барышникова «Блокада Ленинграда
и Финляндия» стр.38.).
Вступление Финляндии
в войну. Хроника событий
На основе соглашения
между Германией и Финляндией от 24 сентября 1940 года
немцы получили право на перевозку войск в Северную Норвегию
через территорию Финляндии. Общее количество войск,
высадившихся в порту Турку в апреле-мае 1941 года, составило
порядка 43 тысяч человек. Немецкие самолеты базировались
на 6 финских аэродромах.
17 июня 1941 года
финскому военному командованию сообщили дату начала
войны с СССР – 22 июня. 18 июня Финляндия, свернувшая
в германский фарватер, начала мобилизацию. К этому времени
немецкие войска были уже перемещены из Норвегии в Финляндскую
Лапландию и Финляндские войска в Северной Финляндии
были оперативно подчинены командованию Норвежской Армии
Германии.
В приграничных
к СССР районах началась эвакуация населения. (Хроника…стр.5)
19 июня командующий
КБФ приказал ввести на флоте оперативную готовность
№ 2.
21 июня в 23 час.37
мин. командующий КБФ по приказанию Наркома ВМФ адмирала
Н.Г.Кузнецова объявил по флоту оперативную готовность
№ 1.
22 июня в 2 час.40
мин. готовность № 1 была введена в Кронштадтской ВМБ.
(«Хроника Великой
Отечественной войны Советского Союза на Балтийском море
и Ладожском озере». Вып.1, М., 1945, стр.6 – 8.)
22 июня в 4.00,
без объявления войны, немецкая авиация бомбила наши
аэродромы и города, а наземные войска открыли артиллерийский
огонь и вторглись на советскую территорию.
Около 4 часов
утра 12 самолетов противника тремя группами произвели
налет на Кронштадт. 9 самолетов сбросили на фарватер
у банка «Олег» 11 морских неконтактных донных мин. (Хроника
стр. 8).
Несколько позже
14 немецких истребителей Ме-109 сделали попытку оштурмовать
один из наших аэродромов под Выборгом, но были отогнаны
летчиками 7-ого истребительного полка».
(Из книги А.А.Новикова
«В небе Ленинграда» М., 1970, стр.45).
«В 4.30 Нарком
обороны С.К.Тимошенко передал в штаб Ленинградского
военного округа указание, не допускать ничего такого,
что могло бы обострить отношение с Финляндией» (из
книги Н.И.Барышникова стр.41)
«В 5.30 германский
посол в Москве Шуленбург, встретившись с В.М.Молотовым,
сообщил о начале войны с Советским Союзом. На поставленный
Молотовым вопрос относительно выезда германского посольства
из СССР Шуленбург ответил, что выезд через западную
границу невозможен, т.к. Румыния и Финляндия тоже должны
выступить». (Из книги Н.И.Барышникова «Блокада Ленинграда
и Финляндия 1941 – 1944» СПб-Хельсинки 2002, стр.37).
В 6.00 Гитлером
по радио было официально объявлено, что Финляндия воюет
вместе с Германией.
«Чтобы разъяснить
позицию Финляндии, Министерство иностранных дел в тот
же день разослало нашим заграничным представителям циркулярную
телеграмму, где указало, что Финляндия желает остаться
на позиции нейтралитета, но будет защищаться, если на
нее нападет Советский Союз». (Из книги К.Г.Маннергейма
«Мемуары» М., 1999, стр.375).
«На запрос, сделанный
22 июня советским посланником в Хельсинки П.Д.Орловым
об отношении Финляндии к начавшейся войне, министр иностранных
дел Виттинг ответил, что парламент будет рассматривать
это дело 25 июня». (Из книги Н.И.Барышникова . стр.41).
Хотя Финляндия
и решила перейти в наступление вместе с Германией, она
не хотела выглядеть агрессором и ждала, что в напряженной
атмосфере Советский Союз сам начнет войну против Финляндии
(Сеппо Цеттерберг из кн. Финляндия после 1917 года
изд. «Оттава», Хельсинки,1994, стр. 90).
«Чтобы не будоражить
общественное мнение, после заявления Гитлера о вступлении
Финляндии в войну в Берлин поступила просьба, чтобы
в официальной печати Германии повторно не говорили о
Финляндии как союзнике. А в самой стране были срочно
конфискованы выпущенные газеты с речью Гитлера. (Из
книги Н.И.Барышникова . . . стр.40).
(Из книги «Рождение
гвардейской славы» В.Н.Оружейников. Б.В.Абрамов и др.
Изд. Политуправление ЛВО 1990, стр.9).
«...Днем 22 июня
из Ханко на Ленинград ушел последний пассажирский поезд,
который дважды в неделю пересекал территорию Финляндии.
В тот же день (в 13 часов), покинув базу ушел в Таллин
последний рейсовый турбоэлектроход «И.Сталин». Он увез
две с половиной тысячи пассажиров (это были женщины
и дети). А около 7 часов вечера фашистская авиация совершила
первый налет на Ханко, сбросив на город и порт около
десятка фугасных бомб.
Командир бригады
полковник Симоняк распорядился открывать огонь только
в том случае, если финны перейдут через границу.
(25 июня в 2 часа
37 минут начальник штаба Балтфлота объявил по флоту
о начале войны с Финляндией. – М.Л.)
25 июня поступила
шифровка. В ней сообщалось, что финские войска начали
активные действия на Карельском перешейке и севернее
Ладоги. Гарнизону Ханко разрешалось действовать по обстановке».
По оперативным
данным, немецкая авиация систематически прибывала на
территорию Финляндии, откуда имела возможность в любое
время нанести удар по Ленинграду и ВМБ Кронштадта.
Из воспоминаний
командующего ВВС Северного фронта А.А.Новикова (по книге
А.А.Новикова «В небе Ленинграда» М., 1970, стр.50)
«Нужно было принимать
срочные меры, чтобы избавить Ленинград от участи городов,
подвергшихся яростной бомбардировке в первые же часы
войны. Такими мерами могли быть наши активные действия
в воздухе. Я высказал свои соображения руководящим работникам
ВВС округа, они поддержали меня. На другой день я доложил
о нашем плане генералу Попову.
Маркиан Михайлович
согласился с нами, но сказал, что прежде этот вопрос
надо согласовать с Москвой, так кА приказ о запрещении
налетов на Румынию и Финляндию еще в силе. В тот же
день он позвонил маршалу Тимошенко. Нарком проконсультировался
в еще более высоких инстанциях и разрешение было получено.
В операции участвовали ВВС всех общевойсковых Армий
Северного фронта – 14, 7-й и 23-й, морских флотов и
фронтовая авиагруппа. Операция была рассчитана на шесть
суток. Первый удар по вражеским аэродромам был нанесен
25 июня в 4 часа утра. Поскольку к операции привлекались
значительные силы истребительной авиации 23-й армии,
что заметно ослабляло воздушный заслон на Карельском
перешейке, то для защиты Ленинграда мы оставили весь
7-й истребительный авиакорпус ПВО и 39-ю истребительную
авиадивизию.
(25 июня) Воздушная
армада из 263 бомбардировщиков и 224 истребителей и
штурмовиков устремилась на 18 наиболее важных аэродромов
противника. За шесть суток ударам подверглось 39 аэродромов
противника. В воздушных боях и на земле враг потерял
130 самолетов и был вынужден оттянуть свою авиацию на
дальние тыловые базы – за пределы радиуса действий наших
истребителей. Перебазировка эта, естественно, ограничила
маневр неприятельских бомбардировщиков. А нам только
это и требовалось».
К вечеру 25 июня
парламент Финляндии признал, что страна находится в
состоянии войны с СССР.
В то время депутаты
парламента не знали о том, что Финляндия активно готовилась
к военным действиям и, даже
«21 июня финляндские подводные лодки, совместно с немецкими
минными заградителями, располагавшиеся в шхерах, направились
в территориальные воды Советского Союза для установки
мин, получив на это санкцию лично президента Финляндии».
( Из книги В.Н.Барышникова «Вступление Финляндии во
вторую мировую войну 1940 – 1941. СПб, 2005, стр.214).
26 июня, в ответ
на бомбардировку Финляндии, президент Финляндии Ристи
Рюти, выступая на радио с объявлением войны Советскому
Союзу, сказал: «В этой войне единственное спасение Финляндии.
Советский Союз никогда не откажется от стремления захватить
Финляндию и всю Скандинавию заодно. Если теперь Германия
разгромит армию Советского Союза у нас, может быть, будет
возможность мирно пожить лет сто» (Цеттерберг стр.
90) .
«О тайном сотрудничестве
финнов с немцами для подготовки войны против Советского
Союза широкой общественности стало известно только после
войны и лишь в 1980-е годы оно получило детальное документальное
подтверждение». (Из книги Тимо Вихавайнен «Сталин и
финны» СПб, 2000, стр.165).
Первый сбитый самолет.
Противоречивые сведения
Но, вернемся
к истории с первым немецким бомбардировщиком, сбитом
в небе Ленинграда.
Из газеты «Красная
звезда» от 24 июня 1941 года:
«В ночь на 23
июня наблюдатели зенитной батареи младшего лейтенанта
Пимченкова заметили вражеский бомбардировщик, летевший
по направлению к Ленинграду. Через мгновение батарея
дала по самолету первый залп. Снаряды разорвались у
самой машины.
Четвертым залпом
бомбардировщик был подожжен и стал резко терять высоту.
Вскоре он упал за деревьями. Младший лейтенант Пимченков
записал в свой дневник: «23 июня в 1 час 40 минут сбит
вражеский бомбардировщик № 1».
Через несколько
минут N-ской части захватили четырех немецких летчиков:
одного офицера и трех унтер-офицеров».
В найденных мной
публикациях это событие описывалось по-разному. Собранные
сведения о месте падения самолета и о судьбе его экипажа
зачастую были взаимоисключающими. Так, в книге Смелякова
Н.В., Иванова В.Г., Бурова А.В. «Часовые ленинградского
неба» Л, 1968, стр. 27, сказано следующее: «...Подбитый
«Юнкерс» загорелся, и немецкий летчик был вынужден посадить
машину неподалеку от огневой позиции батареи. Из покореженного
бомбардировщика выбрались раненые члены экипажа – офицер
и три унтер-офицера. Они послушно подняли руки...».
Но, глядя на фотографию,
трудно поверить, что после такого «приземления» из-под
груды обломков кто-то мог выбраться живым. Для того. Чтобы
разобраться в этом противоречии, я обратился за помощью
к заведующей библиотекой поселка Песочный Зое Николаевне
Журба и узнал, что в поселке живет очевидец падения немецкого
бомбардировщика Юрий Александрович Сергеев.
Рассказывает Юрий
Сергеев:
«В ночь 23 июня
1941 года мы стояли с приятелем на углу Ленинградской
и Советской и наблюдали за колонной красноармейцев,
идущих в сторону Белоострова. Возвратившись домой, я
поднялся в мансарду и уже хотел лечь спать,
но в этот момент услышал серию взрывов-хлопков – это
стреляла зенитная батарея, расположенная рядом с Песочным.
Подойдя к окну, я услышал гул мотора и на фоне безоблачного
неба увидел плавно снижающийся горящий самолет, оставляющий
за собой шлейф черного дыма. Самолет скрылся за верхушками
деревьев, и через некоторое время раздался взрыв огромной
силы. Ударная волна была такой, что у нас и соседей
на верхних этажах вылетели стекла».
(Очевидно, что
на борту сбитого бомбардировщика находилась бомбовая
нагрузка. Расстояние от места взрыва до дома Юрия Александровича
было около одного км.– М.Л.).
На следующий день
рано утром мы с товарищами пошли смотреть сбитый немецкий
бомбардировщик. Оказалось, что самолет упал в расположение
воинской части, находящейся рядом с Песочным. Раньше
мы свободно ходили в клуб этой части смотреть кино,
но в тот день до клуба не дошли т.к. были остановлены
красноармейцами, которые, не объясняя причину, предложили
нам вернуться назад.
После услышанного
М.Л. предложил Сергееву показать место, где упал сбитый
«Юнкерс-88». Юрий Александрович согласился, но предупредил,
что не был там очень давно и если бы знал, что придется
показывать это место, то сначала сходил бы туда на разведку.
Мы отправились в путь, и когда пришли на место, находящееся
в секторе на развилке дорог на Сертолово и воинской
части, то выяснилось, что оно изменилось до неузнаваемости.
Не помогла и фотография сбитого «Юнкерса-88», сделанная
26 июня 1941 года, на заднем плане которой стоял свинарник
воинской части.
В конце нашей встречи,
Юрий Александрович сообщил, что в 1985 году ко дню Победы
написал стихи о первом сбитом немецком бомбардировщике
в небе Ленинграда, которые впервые были опубликованы в
газете «Графская» в мае 2005 года:
Рассвет взорвала
канонада,
Со всех сторон обрушив
шквал огня
Прервался сон, но явь
мне показалась адом,
И я - мишень, враг целится
в меня.
А под прицелом был
не я, а город
Враг рвался, всё сметая
на пути,
И встали на защиту стар
и молод,
Ценою жизни город сберегли.
Фашистский Юнкерс
близок был от цели,
Когда попался под прицел.
От меткого стрелка зенитной
батареи
Он вместо Невского в
дерьмо свиное сел.
И я подумал: Это
Небо с нами,
А мужеством Россия славилась
всегда.
«Чужой земли не надо
нам и пяди,
Но и своей не отдадим
вершка».
Пришел тот Светлый
День, который долго ждали
Купив его чудовищной
ценой.
Погибшие! Пред Вами низко
голову склоняю,
Живые! Мир вам и небо
чистое над головой!
Как это было. Подробности
В те дни под
Сестрорецком в составе 115-го зенитно-артиллерийского
полка служил Юрий Никулин, ставший впоследствии всенародно
любимым артистом. Юрий Владимирович участвовал в Финской
(Зимней) и Великой Отечественной войне и за 7 лет службы
прошел боевой путь от рядового до старшего сержанта,
командира отделения разведки воздушных целей.
В ночь на 23 июня
он был дежурным разведчиком и находился на вышке наблюдательного
пункта. Эпизод с первым сбитым бомбардировщиком описан
в его воспоминаниях.
(по книге Ю.В.Никулина
«Почти серьезно» М., 1998 г.)
Из воспоминаний Юрия
Никулина:
«Именно в эту
ночь, с 22 на 23 июня 1941 года, гитлеровские самолеты
минировали Финский залив. На рассвете мы увидели «Юнкерсы-88»,
идущие на бреющем полете со стороны Финляндии. Наблюдатель
Борунов доложил по телефону, что два звена Ю-88 идут
с Терийок на Сестрорецк. В трубке послышались доклады
всех батарей, команды тревоги. С вышки нашего наблюдательного
пункта были видны гладь залива, Кронштадт, форты и выступающая
в море коса, на которой стоит наша шестая батарея. .
.»
Огонь прямой наводкой
по немецким самолетам открыла 5-я батарея лейтенанта
Александра Матвеева, стоявшая на берегу озера Разлив.
С появлением первых разрывов, маневрируя курсами, групповая
цель разделилась. В районе Горской два самолета были
обстреляны 11-й батареей младшего лейтенанта Георгия
Томашова. Один из бомбардировщиков свернул в сторону
Левашова. В районе деревни Новоселки он попал под обстрел
21-й батареи лейтенанта Ивана Милосердова, в результате
чего у него загорелся правый двигатель. Уклоняясь от
зениток, самолет сбросил часть бомбового груза в районе
станции Песочная, но огнем батареи младшего лейтенанта
Алексея Пимченкова был окончательно сбит. Четверо немецких
летчиков выбросились на парашютах и были взяты в плен.
При работе над статьей
автор обратился за консультацией к доктору исторических
наук Н.И.Барышникову, специалисту в области советско-финляндских
отношений. В разговоре выяснилось, что Николай Иванович
с первых дней войны служил на одной из первых советских
радиолокационных станций, стоявших на вооружении Красной
Армии.
Рассказывает Николай
Барышников:
«Недалеко от станции
Дибуны, в двух километрах в сторону Разлива, на правом
берегу Черной речки находились казармы и тыловые подразделения
нашего 72-го отдельного радиобатальона (ОРБ).
23 июня 1941 года
зенитчики 115-го и 194-го зенитно-артиллерийских полков
вели огонь по немецкому «Юнкерсу» в районе станции Песочная
и подбили его. Бомбардировщик, избавляясь от лишнего
груза, сбросил морскую мину над расположением 72-го
ОРБ.
При падении мина
ударилась о землю, подпрыгнула, пролетела сквозь вещевой
склад, пробив обе его стенки, плюхнулась в болото и
только после этого разорвалась. От взрыва огромной силы
склад полностью разрушился, но человеческих жертв не
было».
Подробности события,
произошедшие в ночь на 23 июня, мне стали известны в
августе 1941 года и из дневника заведующего вещевым
складом старшины Гаркуши, с содержанием которого я ознакомился
уже после войны. В ту ночь Гаркуша спал в казарме и
был разбужен от сильного взрыва.
Из воспоминаний бывшего
выпускника училища связи лейтенанта Ю.В.Третьякова (из
книги «Редуты на защите Ленинграда» Л., 1990, стр.30)
«...(Ночью 23
июня 1941 года – М.Л.) я проснулся от сильного грохота
– метрах в четырехстах от нашего общежития разорвалась
бомба, сброшенная с немецкого бомбардировщика. Раздался
сигнал воздушной тревоги. Зенитная батарея младшего
лейтенанта А.Т.Пимченкова из 194-го зенитно-артиллерийского
полка сбила самолет. Четверо немецких летчиков выбросились
на парашютах и были взяты в плен. Все они до прибытия
сотрудника ОГПУ находились в нашей части (на войска
ВНОС, в состав которых входил 72-й ОРБ (отдельный радиобатальон,
кроме основных задач возлагался также захват мелких
воздушных десантов – М.Л.). Так на второй день войны
я увидел пленных врагов. Держались они надменно. Я взглянул
на карту, отобранную у пленных, которую показывал (командиру
72 ОРБ – М.Л.) Бланку сотрудник ОГПУ. На ней условными
знаками были отмечены объекты».
Из воспоминаний впоследствии
Главного Маршала авиации А.А.Новикова
А.А.Новиков «В небе Ленинграда»
М, 1970, стр. 47.
«Экипаж уничтоженного
Ю-88 спустился на парашютах и был взят в плен. Гитлеровские
летчики были ранены, и их доставили в Левашовский госпиталь.
Любопытно было взглянуть на врагов, и я приехал на допрос
пленных (23 июня 1941 г. – М.Л.). Все четверо твердили
одно: они, дескать, летели бомбить Англию, но потеряли
ориентировку и потому оказались под Ленинградом. Нелепость
подобного утверждения была очевидна, в нем было больше
наглости, чем страха перед расплатой, и все же я осведомился,
давно ли немецкие летчики в авиации. Опыт у всех четверых
оказался солидным, все участвовали в войне с Францией,
не раз бомбили города Англии.
Из воспоминаний военного
корреспондента Саянова В. (Из книги «Ленинградский дневник»
М., 1963 стр. 9-10).
«...Белой ночью
автомобиль мчит меня по набережным и улицам Ленинграда.
Сегодня, в третий день войны (24 июня 1941 г. – М.Л.)
мне предстоит увидеть пленных фашистских летчиков. …Четыре
фашиста лежат в госпитале, где они единственные раненые.
Богатырского сложения солдат стоит на часах у входа
в палату. Он тщательно проверяет наши документы и, улыбаясь,
говорит: -Поговорите с ними получше, может, что важное
узнаете… Обращаюсь к старшему:
- С какого аэродрома
вы вылетели Ганс Тюрмайер, направляясь в Ленинград?
- Мы вылетели
на прогулку, но заблудились по дороге - и вот попали
сюда…
- А вы знаете,
что было в записной книжке вашего радиста Ганса Леммера?
- Не знаю.
- Там было написано:
«Nach Leningrad».
Из приведенных
воспоминаниях А.А.Новикова и В.Саянова следовало, что
раненые летчики содержались некоторое время в Левашовском
госпитале, а последний, назвал имена двоих пленных.
Какова же была дальнейшая судьба экипажа сбитого Юнкерса?
Ответ на этот
вопрос логично было искать в архиве военно-медицинских
документов, куда и был направлен соответствующий запрос
и вскоре получен ответ:
На № 225\с от
21.11.2006 г.
По существу Вашего
запроса сообщаю, что в карточке общего учета раненых
и больных, лечившихся в лечебных учреждениях Советской
Армии в период Великой Отечественной войны 1941 – 1945
гг., Ганс Тюрмайер и Ганс Леммер 22 года, не значатся.
В документах госпиталя,
дислоцировавшегося в пос.Левашово, Ленинградской области,
сведений на Ганс Тюрмайер и Ганс Леммер за июнь 1941
г. Не имеется.
ВрИО начальника
6 отдела А.Петрачков.
В устной форме
работники архива сообщили, что пленными во время войны
занималась контрразведка, и посоветовали обратиться
в их архивы.
Из ответа полученного
из архива ФСБ:
«На Ваш запрос
№ 258\с от 19 декабря 2006 года сообщаем, что сведений
о сбитом немецком бомбардировщике «Ю-88» в июне 1941
года над Ленинградом в фондах спецсообщений архива Управления
ФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленобласти не обнаружено.
Зам.начальника
службы С.В.Чернов»
Военное командование
и правительство высоко оценили боевые заслуги зенитчиков.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 июля
1941 года за образцовое выполнение заданий командования
на фронте борьбы с германским фашизмом и проявления
при этом доблесть и мужество были награждены:
орденом Красного
Знамени
– командир батареи
лейтенант (!!!) А.Т.Пимченков
Медалью «За боевые
заслуги»
- политрук батареи,
младший политрук (политрук не позже 25.07.1941) М.М.Левичев
- старший сержант
М.А.Коцюба
- младший сержант
Л.М.Шаров
- красноармейцы
Г.И.Усенко, К.А.Соломинов, Е.А.Башкатов.
Рассказывает Ю.Н.Андреев:
Мой тесть Маргулис
Петр Борисович (1912 – 1998 гг.) в 1938 году окончил
Ленинградский институт Внешней торговли (в 1958 году
институт был переведен в Москву и вошел в состав МГИМО)
и был направлен в «Экспортлес» в Ленинграде на должность
заместителя директора. Женился. В октябре 1939 года
Петр Борисович был призван в ряды Красной Армии, где
во время Финской (Зимней) войны 1939-1940-гг., находился
в должности редактора армейской газеты.
В 1941 году –
старший политрук Политуправления Северного фронта, заместитель
начальника отдела пропаганды.
Не позднее декабря
1942 года – майор, начальник отдела по работе среди войск
и населения противника Политуправления Ленинградского
фронта.
До конца войны 1941
– 1945 гг. – в Политуправлении Ленинградского фронта.
По словам моего
тестя, в первые дни войны для усиления состава Политуправления
фронта при решении задач по подъему боевого духа бойцов
и командиров Красной армии, а также мирного населения,
в него были направлены ленинградские деятели культуры
(писатели, художники, режиссеры и др.). Среди них был
кинорежиссер Сергей Аполлинариевич Герасимов, с которым
старшему политруку Маргулису Л.Б. пришлось решать эти
задачи в начальный период войны.
В 1942 году Маргулис
на специальном самолете летал в Москву на встречу с
испанскими товарищами и Генеральным секретарем компартии
Испании Долорес Ибаррури, целью которой стало проведение
пропаганды среди солдат и офицеров 250-ой испанской
«голубой» пехотной дивизии, дислоцирующейся под Ленинградом
и, сражающейся на стороне немецких войск.*
*) Испанские части
носили немецкую униформу с красным гербом на рукаве. По
голубым рубашкам под униформой дивизию называли также
«голубая дивизия». Данная дивизия была сформирована в
июле 1941 года из личного состава испанских гарнизонов,
после чего переправлена по железной дороге в северобаварский
полигон Графенвёр. Здесь дивизия получила униформу, вооружение,
снаряжение, и была обучена в соответствии с положениями
немецкого военного искусства. Командовали дивизией сначала
генерал Муньос, а позднее генерал Эстебан. Взаимодействие
с немецкими службами должны были обеспечивать немецкие
службы связи и переводчики. (Из книги Хартвига Польмана
«900 дней боев за Ленинград», М, с.42)-М.Л.
Результатом встречи
в Москве стало подготовка агитационных листовок на испанском
языке, которые разбрасывались с самолетов над местом
расположения 250-ой испанской дивизии. Также на переднем
крае этого участка фронта были установлены мощные громкоговорители,
через которые велись передачи на испанском языке. После
проведенной агитации среди испанских солдат и офицеров
появились перебежчики, а в 1943 году на сторону Советских
войск перешел целый батальон «голубой дивизии».
В Политуправлении
фронта под началом Маргулиса служил сын члена Военного
Совета Ленинградского фронта А.А.Жданова – Юрий.* Всякий
раз после объявления воздушной тревоги в отдел звонили
из Смольного и спрашивали: спустился ли сын Жданова в
бомбоубежище? После войны Юрий Андреевич Жданов поддерживал
с Маргулисом дружеские отношения.
*) Ю.А.Жданов (р.1919
г.) партийный деятель, ученый (химик-органик). Член корреспондент
АН СССР (1970). Окончил химический факультет МГУ в 1941
году. С 1947 года – заведующий отделом науки ЦК ВКП (б).
В 1952 – 1956 гг. – член ЦК партии. Председатель Совета
Северо-Кавказского научного Центра высшей школы (с1970
г.). Лауреат Государственной премии (1983 г.). Долгое
время был ректором Ростовского Университета. Женат (с
весны 1948 г.) на дочери Сталина Светланы Аллилуевой после
развода ее с первым мужем Григорием Морозовым – брак распался
через 3 года (от этого брака родился сын Иосиф, который
позже был переоформлен на фамилию Юрия Жданова). Но и
этот брак был недолгим, зимой 1950 г. Супруги развелись.
От этого брака родилась дочь Катя. (Из книги В.А.Леонтюк
и др. «Вокруг Сталина» СПб, 2000, стр.219).-М.Л.
«Ленфильм» и С.А.Герасимов
в 1941 – 1945 гг.
 |
В первые дни
войны перед работниками «Ленфильма» была поставлена
задача создать небольшие, но запоминающиеся киноплакаты
и короткометражные фильмы с ярко выраженным патриотическим
содержанием из военной жизни. Исполнителями главных
ролей должны были стать известные советские киноактеры
из полюбившихся зрителям героев фильмов мирного времени,
такие как Борис Чирков (кинотрилогия о Максиме), Борис
Бабочкин («Чапаев»), Любовь Орлова («Волга-Волга») и
другие.
Через два дня
после начала войны в павильонах «Ленфильма» уже начались
съемки короткометражных фильмов и сюжета боевых киносборников
«Победа за нами».
Боевой киносборник
№ 1, в котором принимал участие С.А.Герасимов, был выпущен
на экран 2 августа. Он открывался финальными кадрами
фильма «Выборгская сторона», где Максим как бы сходил
с экрана в зрительный зал и, продолжая жить в сегодняшнем
измерении, обращался к людям с пламенным призывом защитить
Родину.
Короткометражные
фильмы имели законченный сюжет и имели продолжительность
показа 10 минут. В кинотеатрах они демонстрировались
перед началом сеанса вместо кинохроники или в виде Боевого
киносборника продолжительностью 1 час 10 минут. Всего
их было выпущено 12.
Сентябрь 1941
года. «Ленфильм» эвакуируется. Вывозится оборудование
и аппаратура. Люди направляются в Алма-Ату, где временно
создается Центральная объединенная киностудия художественных
фильмов.
В июне 1941 года
Герасимов заканчивал съемки фильма «Маскарад». Роль
неизвестного предстояло сыграть Олегу Жакову.
Массовка собралась
и была уже отрепетирована. Жаков, после первой же попытки
сыграть роль неизвестного, написанную в стихах, а он
их «проклятых» (по словам Жакова) никогда не любил,
категорически отказался участвовать в стихах.
Обращаясь к Герасимову,
Жаков сказал: «Слушай, сыграй сам, ну ей богу у тебя
все выйдет!» Отступать было некуда, и Герасимов согласился.
В гримёрной наспех тупой бритвой ему сняли усы, наспех
сделали грим, он надел костюм Жакова и вышел играть.
Из воспоминаний А.С.Герасимова
(по книге С.А.Герасимова «Автобиографический очерк»
М., 1965)
«…Теперь мне предстояло
в жалком бритом виде предстать перед Макаровой (артистка,
жена Герасимова) . . . Для смягчения удара гример наклеил
мне временные усики наподобие моих натуральных. Так
я проходил в них целый день, подготавливая Тамару к
неизбежной потере.
А за обедом снял
усы. Впечатление было ужасающим. Мы закончили «Маскарад»
в субботу, 21 июня 1941 года. А на другой день, в воскресенье,
в 12 часов была назначена официальная сдача фильма в
просмотровом зале студии лермонтовской юбилейной комиссии,
во главе которой стоял А.А.Жданов. Естественно, что
все мы собрались загодя. Но наступило двенадцать часов,
четверть первого – никто из комиссии не появлялся. Но
вот в половине первого кто-то из ленфильмовцев, запыхавшись,
заглянул в переполненный зал: «Товарищи, выходите все
во двор. Сейчас по радио будет правительственное сообщение».
И через несколько минут все мы собравшиеся во дворе
«Ленфильма» услышали о том, что началась Великая Отечественная
война.
В первый же день
мы как-то даже забыли о картине. Но потом все же, по
решению дирекции, отправились в Москву, чтобы сдать
ее Комитету по делам кинематографии. Но и в Москве было
совсем уж не до этого. По моему, фильм даже никто и
не просмотрел, кроме М.И.Ромма, который был в то время
начальником Главного управления по производству художественных
фильмов. Мы сидели с ним вдвоем в просмотровом зале,
и обоим нам было необыкновенно странно смотреть на экран,
где протекала жизнь словно бы в каком-то совсем ином
измерении.
После просмотра
Ромм молча пожал мне руку, потом мы поехали к нему обедать,
а вечером вместе отправились в Ленинград с тем, чтобы
как-то определить дальнейшую судьбу «Ленфильма». События
развертывались таким образом, что предстояла, по-видимому,
срочная эвакуация студии на восток.
На пути в Ленинград,
в Бологом, мы попали под первую бомбардировку. Поезд,
норовя уйти от немецких самолетов, маневрировал на путях.
Необстрелянные еще пассажиры выбегали из вагонов, не
зная, как следует вести себя в подобных случаях!. И
некоторые так и не успели вернуться обратно, когда поезд,
вдруг развив с места максимальную скорость, ушел со
станции. Не доезжая до Любани, он остановился. Пассажиры
выскакивали из вагонов, показывая куда-то вправо. А
там уже собралась толпа вокруг упавшего полусожжённого
«Юнкерса». Молча смотрели люди на разбитую машину, вокруг
которой ходили наши зенитчики, на черные кресты и свастику
на желтом брюхе самолета, на трех убитых немецких летчиков,
лежавших тут же, неподалеку... Это было первое и вследствие
этого наиболее прямое и сильное впечатление от войны,
шагнувшей прямо вглубь страны. Потом все молча пошли
к вагонам, и без всяких сигналов поезд двинулся дальше.
В Ленинграде все
окна были заклеены полосками бумаги, и от этого город
удивительно изменился. Стояла небывалая для Ленинграда
жара. Мы с Ромом шли пешком до самого дома и, по-моему,
всю дорогу молчали. Каждому было о чем подумать в те
дни. Предстояло решить судьбу. «И мы с Тамарой с этой
целью встретились с М.Калатозовым, с которым нас на
«Ленфильме» соединяла давнишняя и крепкая дружба. Тамара
сказала: «Я никуда не поеду из Ленинграда. Я здесь родилась,
прожила всю жизнь и никуда не поеду». И это стало ее
решением.
Мы отправились
в Смольный и заявили о своем намерении остаться. После
недолгого собеседования было принято решение оставить
нас в Политическом управлении фронта. И тут же нам поручили
написать воззвание к ленинградцам. Мы заперлись в одном
из пустых кабинетов Смольного и энергично принялись
за работу. Часа через два мы принесли воззвание секретарю
горкома Шумилову. (26 июня 1941 г. для поиска военных
сюжетов для Боевого киносборника Герасимов и Маргулис
прибыли в пос. Песочный для осмотра места падения Юнкерса
- М.Л.). 13 августа 1941 года мы с Тамарой вступили
в партию. Наряду с работой в Политуправлении фронта.
По рекомендации А.Жданова мы принялись за постановку
фильма о военном Ленинграде. Сценарий писали втроем
– Калатозов, Блейман и я. А Тамара, пока писали сценарий
и шла подготовка к съемкам, пошла работать в военный
госпиталь сестрой (отец Т.Макаровой был военным врачом.
– М.Л.).
Поначалу фильм
назывался «Ленинградцы», а позже вышел на экран под
названием «Непобедимые». Роли в нем исполняли Тамара
Макарова, Борис Бабочкин, Борис Блинов. Мы проводили
съемки от случая к случаю, когда позволяло время и обстановка
на улицах города. В это время началась уже беспрерывная
бомбардировка, а еще немного позже – систематический
артиллерийский обстрел города. Жизнь с каждым днем становилась
все труднее. С каждым новым блокадным днем трагически
обострялся голод. Наступала блокадная зима.
Отсняв в Ленинграде
натурные сцены «Непобедимых», для завершения фильма
мы были отправлены в Ташкент и Алма-Ату, где к осени
1942 года и закончили работу. И вот всем съемочным коллективом
в октябре 1942 года мы вновь вернулись в Ленинград.
Своей квартиры,
собственно говоря, уже ни у кого не было – все вымерзло,
за минувшую зиму. И жили мы в «Астории» как приезжие
люди. Наступила вторая блокадная зима. В ванне лед,
в номере температура не поднималась выше нуля. Голод
и холод давно стали нормой существования.
...В самом конце
1942 года Комитетом кинематографии мы были вызваны в
Москву, где, сдав окончательно завершенный фильм «Непобедимые»,
вернулись к кинематографической работе на «Мосфильме».
Там я поставил картину «Большая Земля».
По окончании «Большой
Земли» я получил совершенно неожиданно для себя должностное
назначение – заместителем председателя Комитета по кинематографии
по военной хронике. Одновременно на меня возложили функции
директора Центральной студии документальных фильмов.
Опять надо было начинать все сначала, так как до этого
дня я к документальной кинематографии относился как
рядовой зритель. Предстояло понять и полюбить ее. Дело
упрощалось тем, для каждого из нас, в общем-то, помимо
войны не могло быть никакой иной жизни. И ленинградский
опыт, разумеется, в огромной степени помог мне найти
свое место в этом очень сложном и своеобразном искусстве.
Этот период жизни
и работы требует специального описания. Было множество
встреч, разъездов, разнообразных и многозначительных
жизненных открытий. Достаточно сказать, что мне пришлось
руководить съемками на Ялтинской, а затем и на Потсдамской
конференции, видеть поверженный Берлин, освобожденный
Будапешт, военную Прагу».
В 2006 году С.А.Герасимову
исполнилось 100 лет со дня рождения.
Михаил Логунцов
«Сестрорецкие берега» № 7(87) 24 февраля
- 2 марта 2007 г.,
журнал "История Петербурга" " №3 (43)
2008 г.
На сайте выложен наиболее полный вариант текста и иллюстраций.
© BELOOSTROV.RU
|
|
