|
Вперёд, на Выборг!
В ознаменование годовщины Победы СССР в Великой
Отечественной войне наша газета подготовила материал,
посвященный завершению Карельской кампании, или советско·финскоЙ
войны 1941-1944 годов. О боях под Белоостровом и Зеленогорском,
о неизвестных ранее фактах прорыва линий Маннергейма
расскажут непосредственные участники событий как с нашей,
так и с финской стороны.
Итак, слово очевидцам
и историкам.
Из статьи М. Ланского в газете «Ленинградская правда»
от 13 июня 1944 года:
«...Тихая дачная речушка
с теплым русским именем Сестра пролегла на этом участке
естественным рубежом между нашими и вражескими позициями.
Ее северный берег финны укрепили деревом и бетоном,
опутали проволокой, усеяли минами. Но прозвучал сигнал
атаки, и дремотная вода Сестры забурлила под сотнями
самодельных плотов, под руками бойцов, пересекавших
ее вплавь. По наведенным понтонным мостам двинулись
танки и артиллерия».
Из приказа Верховного
Главнокомандующего от 11 июня 1944 года:
«Сегодня, 11 июня, в
23 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины
салютует доблестным войскам Ленинградского фронта, прорвавшим
оборону противника, двадцатью артиллерийскими залпами
из двухсот двадцати четырех орудий».
Из воспоминаний военного
корреспондента Павла Лукницкого:
«14 июня 1944 года. Наступление
23-й армии началось 10-го.
Давно знакомая Каменка
- «город нор» (ныне закрытый копеджный поселок Флотская
деревня. - М.Л.), трехлетний передний край. Несуществующий
Белоостров: из руин его домов и фундаментов давно сделаны
дзоты, доты, блиндажи, целые форты, теперь совершенно
обесформленные. Только от вокзала (каменный, построен
в 1934 году. - М.Л.) остались куски, по которым
можно представить себе прежние формы здания.
Северный берег реки Сестры
- финский передний край - истолчен бомбежкой и снарядами.
Бревна, доски - в щепе, укрепления превращены в труху.
Траншеи завалены, многих не определить. Лес иссечен,
остались голые, мертвые, изорванные осколками стволы
без ветвей. Сплошь - сомкнутые, входящие одна в другую
воронки. Трупов уже нетубраны. Лоскутьев, ошметок, обломков
много.
До разбитого, пожженного,
разбомбленного Оллила (Солнечное) преодолеваем глубокие
ухабы, ехать трудно: воронки плохо засыпаны, земля оседает.
За
Справка
В российской и советской историографии этот
конфликт не выделяется в отдельную войну,
а рассматривается как один из театров Великой
Отечественной. Аналогично в Германии считается,
что операции в регионе были составной частью
Второй Мировой войны. В финской историографии
для этих военных действий главным образом
используется термин "Война-продолжение"
(финск. Jatkosota). Этим подчёркивается тот
факт, что в ходе войны Финляндия пыталась
восстановить территориальные потери, понесённые
в результате "Зимней войны" 193901940
годов. Таким образом финны также стараются
придать войне самостоятельный характер и подчеркнуть,
что Фнляндия стала жертвой исторических обстоятельств. |
|
передним краем при рода берет свои права. Начинается
финский тыл. Разбитые снарядами, но необесформленные
и необесцвеченные дачные домики перемежаются с уцелевшими.
Буйная зелень, полевые цветы. Яркие сады, лес. Приморское
шоссе становится ровным и гладким, редкие ямы от снарядов
тщательно заровнены. Мирный пейзаж прерывают только
погорелые и разбитые дома, доты, дзоты, колючая проволока,
надолбы. Слева - голубые воды Финского залива, просвечивающие
сквозь ветви. Колючая проволока тянется вдоль всего
берега.
Куоккала (Репино). Пепелище
репинской дачи, на досках перебитых ворот крупные отдельные
буквы слова "Пенаты».
С утра (и весь день)
голубое небо затемнено тучами наших самолетов, помогающих
артиллерии, пехоте, танкам громить мощные укрепления
врага. Бомбардировщики налетают волнами, один за другим.
Грохот бомбежки непрерывен, кажется, будто впереди выколачивают
сотни исполинских ковров. Словно опоясанная цепью бесчисленных
действующих вулканов, линия фронта обозначена клубами
извергающегося над лесом дыма. Идет бой за прорыв второй
линии обороны.
Кругом гул самолетов,
непрерывно летящих над нами, неподалеку пикирующих и
сбрасывающих свой груз. Извержения воды от бомб, попавших
в залив, - белые. Частота разрывов такова, что пауз
нет. Эшелон за эшелоном - по девять, по восемнадцать,
по двадцать семь и больше самолетов за раз. Отбомбившиеся
возвращаются, проходя и морем, и лесом, и прямо над
головой. Морская авиация уходит за Кронштадт, прочая
на все другие аэродромы».
Из рассказа старшего
врача финской каваперийской бригады, майора медицинской
службы Карпа Иогансона, взятого в плен 15 июня:
«13 июня я раэговаривал
с солдатами частей 10-й пехотной дивизии, которые выходили
в тыл через наши боевые порядки. Они с ужасом рассказывали,
какому мощному воздействию со стороны русской авиации
подверглись за три дня боев. Солдаты были морально подавлены.
Большинство из них жаждали поесть кусок хлеба, так как
по два-три дня ничего не ели. Многие натерли себе ноги.
Конечно, не могло быть и речи о том, что такие солдаты,
в случае, если их снова поведут в бой, смогут оказать
серьезное сопротивление. Такая растерянность стала господствовать
и среди офицерского состава.
Начиная с 13 июня, русская
авиация держит части кавбригады под непрерывной бомбежкой.
Особенно сильное воздействие на моральное состояние
производит штурмовая авиация».
Из книrи полковника
в отставке, доктора исторических наук Н.И. Бырышникова
«Блокада Ленинrрада и Финпяндия 1942-1944», СПб, 2002:
«Советским командованием
при передаче шифровок по радио использовался код, не менявшийся
в течение 15 лет. Начальник финской разведки полковник
А. Паасонен писал в своих мемуарах, изданных в начале
70-х годов: «Во время наступления на Карельском перешейке
летом 1941г. мы прочитывали 80% радиограмм противника
в звеньях армия - корпус - дивизия. У оперативного руководства
были намного лучшие сведения о противнике, чем о своих
войсках. В этом заслуга того, что многие контрудары противника
были успешно отражены».
Радиоразведкой удалось
расшифровать сведения в сети трех полков НКВД в Карелии,
а также в другой радиосети - бронетанковых войск - в
период их наступления в июне 1944г. на Карельском перешейке.
О начале штурма Выборга
(в 1944г.) советскими войсками стало известно в финской
ставке необычным образом. Представитель ее полковник
В. Нихтиля свидетельствовал о произошедшем так: «Узнали
мы об этом прежде, чем командование армейского корпуса.
Один русский командир из танковых войск сообщил шедшим
в первом эшелоне: «Вступил в Выборг и намерен дальше
двигаться вдоль улиц». Разведка ставки перехватила,
а также расшифровала указанное сообщение и доложила
мне об этом в оперативный отдел».
Впоследствии премьер-министр
Финляндии Э. Линкомиес критиковал Маннергейма за то, что
он создал главную линию обороны близко от линии фронта,
а не дальше от нее, используя более удобные для этого
условия местности. Но Маннергейм, по мнению Линкомиеса,
принимал во внимание в данном случае следующее: если бы
цепь укреплений начали строить далеко от линии фронта,
то, естественно, распространилось бы мнение, что верили
в возможность сдачи противнику той части Карельского перешейка,
которую заблаговременно не укрепляли».
Хотя Карельская кампания 1944 годa была относительно
скоротечной, это все равно была война - жестокая, беспощадная
и кровавая. Оборона противника была прорвана 11 июня
1944 годa, уже в ночь с 20 на 21 июня наши войска штурмом
взяли Выборr. Однако ожесточенные бои продолжались до
середины июля. Перемирие было подписано в Москве 19
сентября Toгo же годa.
Снова слово очевидцам
и историкам.
Рассказывает военный
корреспондент Павел Лукницкий:
«Быстро доехали до Териок
(Зеленогорска).
Сходим с машины, стоим
на перекрестке дорог. Высоко в небе - аэростат наблюдения.
Три «Мессершмитта» внезапно атакуют его. Грохот зениток.
Вокруг аэростата белые и черные клубки разрывов зенитных
снарядов. Завывание моторов «мессеров». В первом заходе
они отбиты зенитками, доносится стрекот их пулеметов.
«А все-таки собьют его, ведь собьют, сволочи!» - восклицает
какойто командир. Смотрим: «мессеры» кружатся. Аэростат
вспыхивает огромным красным языком пламени, валится
вниз, сгорает весь в воздухе. Зенитки грохочут, «мессеры»
завывают, туча черного дыма растягивается в голубизне
солнечного неба. Из тучи и пламени вываливается вниз
что-то маленькое, девственно белое. Это раскрывается
парашют, чудом не загорается и медленно, обидно медленно
- потому что «мессеры» новым заходом бьют по нему из
пулеметов, - спускается с наблюдателем, не знаем - живым
или мертвым.
Подбитый зенитками, один из «Мессершмиттов» падает в
лес.
Вот война! Все - просто.
Было и будто не было.
А ведь это происходил
бой».
Из воспоминаний майора
в отставке В.В. Филлипова (сб. "Огневой меч Ленинградa»,
Л., 1977):
«Об одном из эпизодов
боевой работы воздухоплавателей, случившемся 14 июня
в небе над Карельским перешейком, упомянул в своей книге
"Ленинград действует» П. Лукницкий. Это рассказано
о Федоре Иняеве. Он благополучно приземлился тогда,
чтобы снова и снова подниматься в воздух бить врага
и закончить войну на берегах Эльбы.
Аэростаты наблюдения
снабжались специальным оптическим прибором. Связь между
аэростатом и землей осуществлялась с помощью телефона
(позже рациями).
Боевая практика показала,
что ошибки в определении цели у натренированных воздухоплавателей-наблюдателей
не превышали 50-100 метров. Нередко аэростаты наблюдения
применялись в лесистой пересеченной местности. Наблюдение
велось только с большой высоты - 750 метров. Подъем
и спуск производился с помощью лебедки (диаметр троса
- 4,6 мм), смонтированной на машине-полуторке.
Обнаружить стреляющие
батареи противника было значительно легче, если разведка
велась с двух или трех аэростатов. В этом случае не
требовалось определять дальность цели, а измерялись
только углы от заранее выбранных ориентиров.
Осенью 1941г. перед ленинградскими
альпинистами О.Фирсовой, М.Бобровым, А.3емба, А.Пригожевой
была поставлена необычная задача - закрыть шпиль Адмиралтейства.
Альпинистам необходимо было установить блок на верхней
части шпиля и перекинуть через него канат. Это выполнил
лейтенант В.Г.Судаков. Аэростат с подвешенным на него
сиденьем направляли за оттяжки три сержанта: Пивоваров,
Гущин, Сакович. На высоте 72 м при задувавшем в тот день
порывистом ветре адмиралтейский кораблик своими острыми
краями мог повредить оболочку аэростата. Судаков укрепил
блок и перекинул через него канат, несмотря на большую
болтанку, и спустился на нем, убедившись попутно в надежности
закрепления блока. После этого верхолазы укрыли шпиль».
Из автобиографической
повести Анатопия Генатулина «Атака» (сб. «Вот кончится
война», М., 1988):
«Война потрясла меня
еще задолго до вступления нашего полка в бой. Было это
уже после прорыва вражеской обороны на реке Сестре.
Наш полк построили на
широкой лесной поляне буквой «П». Никто не знал, для
чего это спешное построение, думали, гадали: приказ
какой-нибудь прочтут или генерал выступит с речью перед
нами, или, может, артисты, а благодарить и награждать
вроде бы нас не за что. Подъехали две машины, одна крытая,
другая черная легковушка. Из легковушки вышли три офицера,
один, рослый, худой, был в очках. А из другой, крытой,
машины сначала выпрыгнули четыре автоматчика - в отличие
от нас, обутых с обмотками, они все были в сапогах,
- выпрыгнули и встали с обеих сторон раскрытой дверцы.
Затем из машины неуклюже и неспешно вылез солдат. Без
погон, без пилотки и без поясного ремня, одна пуговица
на шинели оторвалась, и хлястик нелепо болтался с правой
стороны поясницы. Кисть правой руки солдата была забинтована,
бинт был грязен. Его отвели от машины, поставили лицом
к замкнутой стороне «П», С боков встали автоматчики.
Статистика
За всё время кампании 1941-1944 годов со стороны
СССР: участвовали 1,5 миллиона военнослужащих,
погибли или пропали без вести - 200 тысяч,
ранены - 385 тысяч, пленных - 64 тысячи (умерли
более 18 тысяч), погибших гражданских лиц
- 15-20 тысяч.
С финской стороны: участвовали 530 тысяч военнослужащих,
погибли или пропали без вести - почти 59 тысяч
человек, раненых - 185 тысяч, погибших гражданских
лиц - 1,5 тысячи |
|
Раздалась команда: «Полк, смирно!». Рослый офицер в
очках раскрыл папку и стал громко читать. Я уловил только
обрывки фраз. «Нарушение воинской присяги... опозорил
воинскую честь... членовредительство... военный трибунал...»,
Потом автоматчики и один офицер повели солдата туда,
где бугрилась вынутая из ямы глина.
Они приблизились к нам.
Вот уже вижу их лица, хмурые, бледные лица автоматчиков
и офицера, а лицо приговоренного не бледное даже, а
какое-то синюшно-серое, только низкий лоб восково желт,
это уже лицо мертвеца, это уже маска смерти, и на этой
мертвой маске какое-то странное выражение, похожее на
полуулыбку, вернее, на презрительную усмешку. А глаза
уже тусклы и равнодушны - без надежды на жизнь, но как
будто и без страха смерти. Он шел к яме сам, хотя шел
очень медленно. Вот он встал у края ямы, лицом к яме.
Офицер скомандовал: «Кругом!», и солдат повернулся неуклюже,
колыхнул полами шинели, потом оглянулся на яму: правильно
ли встал, напротив ли ямы, даже переступил ногами. Автоматчики
и офицер стояли шагах в десяти от него.
И тут раздалась команда:
«Батальон, кругом!». Полк повернулся спиной к приговоренному.
Но многие поворачивали головы и поглядывали. В ту секунду,
когда раздались автоматные очереди, я тоже вдруг посмотрел
через плечо и на мгновение успел увидеть, как со спины
приговоренного полетели какие-то клочья, будто насквозь
продуло его свинцовым ветром... Я отвел глаза. Опять
команда: «Батальон, кру-гом!».
Нет, пожалуй, даже не это
потрясло меня. Потрясло то, что среди нас мог оказаться
вот такой. Ведь я хотел, мы все хотели, чтобы скорее кончилась
война, мы все боялись смерти...»
Из приказа Верховного
Гпавнокомандующего от 21 июня 1944 года:
«Сегодня, 21 июня, в
0 часов 30 минут столица нашей Родины Москва от имени
Родины салютует доблестным войскам Ленинградского фронта,
прорвавшим линию Маннергейма и овладевшим городом и
крепостью Выборг, - двадцатью артиллерийскими залпами
из двухсот двадцати четырех орудий».
Эпилог
Из заявления премьер-министра
Финляндии (с марта 1946 года - президента Финляндии)
Ю.К.Паасикиви на пресс-конференции от 11 февраля 1946
года:
«Одна из многих ошибок,
допущенных при заключении мира в Тарту (14 октября 1920
года. - М.Л.), состояла в том, что я, как и весь финский
народ, придерживался старых исторических границ. Ведь
мы настаивали на старых исторических границах, и мы
добились их установления. По этому поводу один очень
мудрый человек сказал, что это было роковым успехом.
Ибо если бы мы здесь, в Финляндии, были дальновидными
деятелями, мы бы поняли, что чем дальше от Ленинграда
пройдет граница на Карельском перешейке, тем большую
возможность получит Финляндия сохранить самостоятельность.
Граница по реке Раяйоки (Сестре. - М.Л.) была пригодна
в качестве границы между различными территориями одного
и того же государства, но она не подходила в качестве
границы между двумя суверенными государствами, потому
что она проходит слишком близко от большого города Ленинграда".
Михаил Логунцов
"Сестрорецкие берега" № 17(147) (09-16 мая)
- 18(148) (17-23 мая) 2008 г.
© BELOOSTROV.RU
|
|
