|
ЧАСТЬ II
ЗАМУЖЕСТВО. ПОЕЗДКИ ПО СТРАНЕ (1929-1941 годы)
В ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ НАКАНУНЕ
ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ
Наша семья приехала с Урала в деревню
Куркела Ленинградской области к уже значительно
поредевшей маминой семье. Ее брат Матвей служил
в армии, сестра Айно была арестована и находилась
в лагере в Акмолинске (Казахстан), сестра Анни
с мужем Матвеем Яккимайнен и сыновьями Алваром
и Павлом жили у Ладожского озера, где муж работал
бухгалтером в рыболовецком колхозе. Со своей матерью
оставались только Туомас и Тююне, которые работали
в Ленинграде и ездиди туда каждый день.
Отец стал искать работу и по объявлению
нашел ее в Ленэнерго. Работа была разъездная.
Бригада рабочих проводила высоковольтную линию
по Карельскому перешейку с Иматры в Ленинград
и по мере того, как продви-галась работа, рабочие
перемещались на новое место. Мама, с нами детьми,
стала сопровождать мужа.
В апреле 1941 года отец сказал маме,
что бригаду переводят на новое место, которое
находится на расстоянии 6 км от Белоострова. Мама
стала перебирать в уме все деревни на этом расстоянии
от Белоострова, только обходила свою деревню Кальяла,
которая, она знала, была уже разрушена.
Рабочих и оборудование на новые
места перевозили на машинах. Ориентиром остановки
была братская могила, куда должны были подъехать
подводы. При подъеме в гору машина забуксовала
и вдруг мама, сидевшая в кабине с детьми, по горизонту,
по ландшафту местности и другим признакам узнала,
что они находятся на территории бывшей деревни
Кальяла. Место трудно было узнать. Раньше дома
поднимались на холмы и там же шла дорога. Теперь
домов не было, все заросло осинником и кустарниками
и даже дорога была проложена на новом месте: намного
ниже прежней - по болоту.
Мама сказала, что если кому нужна
"братская могила", то она через 50 шагов
(могила называлась "братской", но там
был похоронен только один красноармеец из отряда
рабочих Путиловского завода. Они все ходили с
гранатами на поясе, этот упал, споткнувшись, и
подорвался на своей гра-нате. Похоронили его в
центре деревни на месте, где ранее была танце-вальная
площадка. Это случилось еще до замужества мамы).
Отец удивился маминой осведомленности
и спросил, откуда она знает, где братская могила.
Мама: "А ты посмотри, где находишься"
(он служил пограничником на заставе у деревни
два года и хорошо знал окрестности). И только
после этого отец узнал местность.
Оказалось, что новым местом пребывания
этой бригады была именно бывшая деревня Кальяла,
вернее те несколько домов, которые остались от
пятикилометровой деревни. И что удивительно, одним
из сохранившихся домов был дом маминой семьи.
Недалеко стояло еще несколько домов, пере-везенных
из других мест деревни.
Мама сказала, что пойдет домой.
Отец: "Кто тебя пустит?" - "Но
пере-ночевать то пустят!". Пошли. Дом оказался
временно пустым, он был предназначен для технических
работников. Мама заняла комнату на западную сторону,
где был слышен шум водопада на реке Сестра.
Семью потом пытались выселить из
дома, но мама не уходила. Она счи-тала, что у
нее естественное право проживать в доме своей
матери, который при ней был построен и с ее участием.
Отцу говорили про его жену, что она почему то
утверждает, что это дом какой-то ее матери. На
что отец ответил, что "не какой-то матери,
а мать у всех одна". От семьи потом отступились
и мы остались жить в родном мамином доме бывшей
деревни Кальяла.
Кроме маминого дома, на прежнем
месте стоял небольшой дом ее трою-родного брата
Ивана Толппа и сарай ее дяди Михаила Толппа. Эти
дома, вместе с еще несколькими домами, свезенными
с других мест деревни, стоя-ли теперь кучно на
самом высоком холме деревни "Tolppalan Maki"
(Толппаловская гора) и все это было теперь владением
леспромхоза. По преданию, с этой "горы"
начиналась когда-то деревня и здесь же остались
ее остатки, которые в начале В. О. войны уже окончательно
исчезнут, чему мама окажется свидетельницей.
Ранее жители деревни Орали воду
для питья из родников, теперь ее привозили с реки
в бочке. Мама, как прежде, пошла за водой к роднику.
В ближайшем роднике женщина полоскала белье, в
другом, в котором вода считалась целебной для
глаз, сверху были бензиновые пятна - видно, шофе-ра
брали воду, был испорчен и третий родник. Все
же удалось набрать воды из дальнего лесного родника.
Везде, где рабочие бригады остановливались
на стоянку на какое-то время, их прописывали,
в т. ч. и маму. Но в этом, Парголовском районе
ее, как финку, отказались прописать. Когда отец
обратился в райисполком с ходатайством о прописке
жены, ему посоветовали отправить жену с детьми
на его родину, на что он сказал, что и жена находится
на своей родине. Так мама осталась прописанной
в районе, где до того находилась эта рабочая бригада
(в Райволовском районе).
Мамина мать с детьми в это время
переехала из д. Куркела в Александровку, откуда
Туомасу и Тююне было удобнее добираться в Ленинград
на работу. Наш отец достал машину и они с Тююне
перевезли на новое местожительство (7-8 км от
деревни Кальяла) корову, швейную машинку и другие
вещи.
Поселились они в доме Питкянен,
где жили подруга Тююне - Лемпи, ее две сестры
Мария и Хилья и два брата. Их отец был арестован,
а мать выслана в Вышний Волочек.
Теперь мамины родные жили недалеко
и навещали нас. Приходила мамина мать. Как-то
она попросила в долг денег на покупку для коровы
сена, которое кончилось. Отец купил сена, отвез
им и еще дал денег. Позднее, в Финляндии, в концлагере
и у барона, когда бабушка стала жить с нами, она
шутя говорила: "Мы вам должны остались, так
вот за долги я вам и досталась". Бывал брат
Туомас, приходила Тююне, с которой мама ходила
в лес за малиной (Тююне тогда все пела грузинскую
песню "Сулико").
Как и везде, где бы не приходилось
жить, мама стала обустраиваться на "новом"
месте, обзаводиться хозяйством. Снова была куплена
коза (белая, безрогая, звали ее Розой) - у русских
колхозников-переселенцев в деревне Тонтери, завели
кур.
А между тем, до начала Великой Отечественной
войны оставались считанные дни.
|
